ВОЗВРАЩЕНИЕ

АЛМАТЫ
Наверное, я слишком
Обгорел на своих горных китайских югах,
Что сейчас трясусь в плюс три в Алматы
(В каком-то ты багаже, мой спальник и кипятильник?)
В зоне, не облагаемой налогами,
И совсем беззащитно, как надо, чтобы сполна отхватить,
После двухчасовой
Дремы бреду сквозь толпу соотечественников
На Киев и Турцию,
В страшно близких теперь кожанках, сизых Р и вообще
Сыродровяной кириллице,
Так что в голове разбухает прежняя вязкая истерия,
И куртка моя становится слишком яркой,
О неё бьются, как об лёд,
Ыыыыы - рыбы славянского мнения,
Так что я говорю здесь на английском
Даже с понимающими халасё луськи китайцами
И теснюсь ближе к длинноволосым прозрачным пятидесятилетним немцам,
Которых
Азиатка с ними пятнадцати лет зовёт
Мам эн Дэд.
Алматы, 4:20

ГОД БЕЗ СНЕГА
Москва
«Зона повышенного ограниченного контрольного доступа»
Много сизых ментов, которые пытаются доебаться по-русски до бородатых арабов
Впервые за год я вижу снег у железной дороги
В метро много серых, бледных людей
Зажатых в зимней оцепенелости,
И ребята из южных -станов здесь неизбежность, как
Солнечно-кровяной баланс
Кругом кириллица, похожая на скрипучие головешки,
По дороге в автобусе слышу беседу жены с мужем - Пить будешь сегодня? -
Я приехал домой, в котором я понимаю, что жить здесь не буду
28.02.19

СРЕДНЯЯ ПОЛОСА
Маленькие города в средней полосе России,
Заповедники светлоглазых детей
И их пышных мам, что идут за пивом в "Магнит",
Куда еще не устроились ребята из южных -Станов,
С уже корпоративным рашпилем на щеках,
И кассир тетя Зина помнит бабушек по именам,
Где еще не скупают участки китайцы
И где зима защищает невинность девушек,
Растопить которых можно только бэхой на московских номерах;
Недвижимость с пропиской здесь - как пожизненный ГУЛАГ,
Но если вычесть из русских водку, то
Люди для начала бы здесь не селились,
На этой священной, белой, Богом (к счастью) забытой
Земле

ВОЗВРАЩЕНИЕ
Здравствуй, сад плодово-ягодный.
Я приехал (больше - некуда).
Все меня стабильно радуют.
Вслед косят пенсионерки.

Дети здесь ещё родятся.
Вон, сосед стал контроллером.
Прогуляться до магаза -
Я приеду. Но не скоро.
12.06.17, поезд СПб/Москва

ДОМА
Город зашаркан листьями.
Краник - герани - мигрени.
Что ты стоишь, как исстукан?
Здесь - будешь с нами, не с теми.

Завтра нам на работу.
Зачем вообще сюда ездить?..
Поезд за поворотом.
Дом - это там, где дверь есть.
октябрь 2015-апрель 2016

СЛИШКОМ
Я вернулся домой в надежде
Пописать музыки и книжку
И отдохнуть на время от роли
Белой обезьяны с тугим кошельком и длинным членом;
Три ночи. Я ворочаюсь на диване друга
Рядом с рассадой гербария в шкафу
И переписываюсь с африканкой из Намибии,
У которой я останавливался в Виндхуке,
И теперь выясняется, что она
Была бы совсем не прочь, чтобы я слёг с ней на кровати,
А не на полу,
Причём уже в самую первую ночь,
И вообще она не просто так включала фильм перед сном
И даже пыталась тронуть мою руку, а я залипал в трубе и этого
Не почувствовал;
И я задаю вопрос в лоб - И что мы будем с этим делать? Вонна колл?
На что получаю ответ - ну было б неплохо...
И мы обнажаемся на расстоянии восьми тысяч км
И после таких откровений я засыпаю в четыре
И просыпаюсь в восемь от видеозвонка
Китаянки из Гонконга, которой я прислал гербарий,
И которая стала писать мне каждый день, как я вернулся в снега, а в Китае молчала месяцами,
Но связь обрывается.
Я проверяю время на второй трубе
И вижу пропущенный от студентки из Шри-Ланки,
Которая учится в местном медунивере и которой я
Неделю назад пытался залезть под одежду, однако она
Сказала, что девственна и не занимается такими делами -
Звонок был в четыре тридцать утра.
Я выхожу в магаз и встречаю
Каменные бледные лица славянок,
Которые в лучшем случае
Одаряют кривым взглядом мои рваные джинсы и капюшон и месячную африканскую козлиную поросль,
А чаще
Мкнутся в пуховики, роняя глаза на снег,
И в моей голове остаётся только один звук:
Ыыыыыыыыыыыыыыы
Ыыы
Ы

ГРЯЗЬ
Белые русы, которые были самыми чистоплотными в средневековье
И так любили баню,
В 21 веке не могут сделать чистыми тротуары,
И я валяюсь в грязи в светлой советской куртке,
С нечесаными сбившимися волосами.
И я кричу, как в фильме "Родина":
"Русские! Мы говно".
Врачи в кожвене завистливо листают мой уштампованный визами паспорт,

Дежурно хамят,
И в конце концов я шлю их нахуй,
Куда они, впрочем, и так ходят
Каждый день.

***
Проехавшись в троллейбусе
В шесть вечера,
Когда с работы все,
Я хапнул наконец как следует,
Что аж водки выпить
За возвращение,
И мне открылось, что все мое творчество
В городе этом - от делать нечего,
Тут нет работы и никто не даст,
Пока не вывезешь из зоны их в шенген;
Я ехал из другого полушария
В отцовскую хрущевку, где мне
Давит череп, что бегу на улицу
Мотать круги по двадцать км в день,
И ни один забор сада не скроет от людей.
И я сказал себе:
Нахуй троллейбусы,
Нахуй шесть вечера,
Жить нужно в даче на холме
И есть велосипед

РУБАШКА
У меня есть фланелевая рубашка,
В которой я хожу устраиваться на работу.
Пока колесил под дождем по дачам,
Она промокла.
Повесил ее на абажур лампы
Сушиться быстрее
И чтобы свет влек
Меньше мотыльков.
Было красиво пять минут.
Потом запахло.
Лампа прожгла три пятна и дыру.
Работа - это не про нас.
27.08.17

ПЕНСИЯ
Двадцать - скорей бы на пенсию.
Вечно рабочие дачники -
Вечный бездельник с книжкой.
Сад, засадивший людей.
Река вместо новостей.
Космы, как плющ, до окна.
Если бы старость знала!
Если бы юность могла!
31.08.15